«Февраль. Налить чернил и плакать…» Борис Пастернак.

«Февраль. Налить чернил и плакать…» Борис Пастернак.



Февраль. Наливать чернила никуда не надо, т.к. пользуюсь
исключительно шариковыми или гелевыми ручками. Конечно, можно, подражая
великому поэту, писать чернилами, но с какой целью это делать? За окном
XXI век, весь мир скоро забудет не только о чернилах (о них уже и так
редко вспоминают), но и вообще о многих письменных принадлежностях. Мы
живём в эру компьютеров и электронной почты. А человек, как известно,
быстро привыкает к комфорту.

Я приобщилась к компьютерам всего лишь два года назад и теперь
предпочитаю даже письма друзьям писать на компьютере, чему они активно
сопротивляются. Личный компьютер у меня появился совсем недавно. За это
мне надо благодарить поэта, нобелевского лауреата Иосифа Бродского,
хотя он умер десять лет назад, и я с ним никогда не была знакома. При
чём же тогда тут он? А при всём. Когда я стала изучать творчество
Бродского, то очень быстро поняла, что для общения с западными
исследователями его творчества без компьютера и Интернета мне не
обойтись.

Вот именно из-за Бродского мне и хочется плакать. Справедливости ради
надо отметить, что плакать хочется и по другим причинам тоже. Но…
плакать нельзя. Слёзы – это последнее, что может позволить себе
современный человек, да и то втайне, чтобы никто не видел. Неудачником,
несчастным человеком быть не просто стыдно, но и опасно. На Западе это
знали всегда, поэтому плакали (и продолжают плакать) «в жилетку» только
личному психоаналитику, а мы к этому «знанию» пока лишь приобщаемся.
Мир любит победителей и прощает им всё. Бродский – наглядный тому
пример. Неудачников, даже вполне милых и добродетельных людей, не любит
никто. Отсюда следует мораль: умный неудачник (какой оксюморон!) должен
уметь изображать из себя победителя, то бишь если не быть, то хотя бы
казаться.
Итак: чернила не нужны, плакать нельзя. Что же остаётся в наличии? ФЕВРАЛЬ и ИОСИФ БРОДСКИЙ.

О Бродском мне сейчас хочется думать меньше всего. Он стал причиной
весьма многих моих, можно сказать, злоключений. Да, недаром поэт
написал: «Меня обвиняли во всём, окромя погоды…» Спасибо, Иосиф
Александрович, что хоть на Вас можно свалить вину за собственные
промахи. А на кого же ещё можно возложить вину, например, за мою ссору
с подругой и с виртуальным приятелем-немцем? Ведь если бы я не
заинтересовалась личностью и творчеством нобелевского лауреата, то и не
пришлось бы мне ни с кем ссориться. Ну разве есть в жизни
справедливость: виноват Бродский, а страдаю я?

Немец Иоганн (Йохан) Зельц, западный славист, мне теперь не пишет
электронные письма, а подруга Виктория, которая сейчас живёт и работает
в Москве, не звонит. Ладно, без немца я как-нибудь проживу, а вот без
подруги Виктории, с которой мы дружим ещё со времён учёбы в
университете, мне никак не обойтись.

С западным славистом Йоханом Зельцем я познакомилась несколько месяцев
назад при помощи Интернета. Вообще-то я его до приезда Вики называла
Иоганном, но она меня поправила, сказав, что правильно говорить Йохан.
В сборнике научных работ по поэтике Бродского я прочитала статью этого
молодого, но очень умного немца. Статья мне понравилась.

Я написала Йохану письмо по электронной почте, в котором «отвесила»
комплимент его статье. Естественно, комплименты нравятся всем, поэтому
он очень быстро мне ответил. Так завязалась переписка. Признаюсь
честно: немец меня сразил наповал. Чем? Во-первых, своим интеллектом,
во-вторых, почти безукоризненным владением русским языком. С Йоханом
было настолько непринуждённо и интересно общаться на любые, а не только
литературные, темы, что у меня даже возникла иллюзия о наличии в нём
«русской души». За это я и поплатилась. Может быть, душа у него и
русская, но сам-то он типичный немец. Наша с ним виртуальная идиллия
длилась не больше месяца. Её нарушила моя подруга Вика, которая
приехала ко мне в гости из Германии.

Виктория – прелестнейшее и добрейшее существо. Имея внешность куклы
Барби и доброту матери Терезы, Вика, тем не менее, была прагматичной и
целеустремлённой девушкой. Мы с ней познакомились в альма-матер. Я
училась на филологическом факультете, она – на романо-германском. Моя
специальность – русский язык и литература, её – немецкий язык.
Сблизились мы с ней на почве любви к немецко-австрийской литературе.
Точнее – на почве интереса к поэзии Рильке. Вместе с ней мы пытались
читать в оригинале его стихи. Терпение Вики было ангельским. Она без
устали объясняла мне особенности немецкой грамматики, в которой я
разбиралась довольно слабо. В школе и в университете я учила английский
язык. Немецким языком я начала заниматься благодаря Рильке. К
сожалению, в переводе поэзия много теряет. Мы же с Викой, как
«настоящие» интеллектуалки, хотели читать высокую поэзию только в
оригинале.

Любовь Вики к Германии, ко всему немецкому была поистине безграничной.
Она всем без тени смущения заявляла: «Выйду замуж только за немца и
буду жить только в Германии!» Как известно, на ловца и зверь бежит.
Когда мы учились на пятом курсе, в наш город приехали специалисты из
немецкой фирмы «Siemens» устанавливать оборудование новой телефонной
станции. Моя Вика проявила просто чудеса эквилибристики, чтобы
познакомиться с немцами. Она смогла добиться, ещё не имея диплома,
чтобы её включили в группу переводчиков для работы со специалистами
фирмы «Siemens». Как Вике удалось это сделать, до сих пор остаётся для
меня загадкой.

Когда спустя три месяца своей переводческой практики Вика пригласила
меня на свадьбу, я не удивилась. Её избранник произвёл на меня приятное
впечатление. Впрочем, составить о нём какое-либо определённое мнение, у
меня не было времени. Молодожёны уехали в свадебное путешествие, а
после возвращения началась пора государственных (выпускных) экзаменов.
После окончания университета Вика уехала на постоянное местожительство
в Германию. Наше общение продолжилось в форме писем, телефонных звонков
и летних встреч, когда подруга приезжала в отпуск.

«Внеочередной» приезд случился прошлой весной. Вика свалилась как снег
на голову: внезапно, без предупреждения. С порога заявила:

- Всё, остаюсь в России.

- Да что случилось? – испуганно пролепетала я.

- Ничего особенного: возвращаюсь домой.

- А как же твой муж, любимая Германия?

- С мужем мы расстались, а любимая Германия на месте. Буду продолжать её любить издалека, - ответила Вика.

Я отказывалась верить своим ушам. Неужели это говорит та самая
Виктория, которая всю свою сознательную жизнь мечтала уехать навсегда в
Германию?

- Ну и что тебя удивляет? - продолжала объяснять подруга. – Одно дело
теория, а совсем другое - практика. Русский менталитет не адаптировался
на чужой территории. На мне сработала известная пословица, но только
наоборот: что немцу хорошо, то русскому смерть. Не смогла я привыкнуть
к немецкому образу жизни.

- Какой, к чёрту, «образ жизни»? – завопила я. – Тебе выпал шанс жить в
цивилизованном благополучном мире, а ты вернулась в нищую
коррумпированную страну, где жизнь человека не стоит и ломаного гроша.
Понятно, испытание на сытость и благополучие ты не выдержала.
Захотелось острых ощущений, экстрима, захотелось окунуться в родное
дерьмо? Добро пожаловать!

- Представь себе: захотелось! – зло ответила на мою тираду Вика. – Вот
ты поезжай на Запад и испытай все его прелести, а потом уже учи меня
жизни. Да, там сыто и благополучно, но не для чужака. Я устала от
тотального одиночества, от чужого образа жизни. Я хочу жить в России,
среди русских, говорить на родном языке и слышать родную речь. Да,
здесь жить трудно, но ведь не везде? Например, в Москве и в Петербурге
жить вполне можно.

- Ладно, пусть будет по-твоему. А как же твой муж? – всё не унималась я.

- А что муж? Он типичный немец. Он живёт в своей стране, его всё устраивает.

- А бывают нетипичные немцы? – ехидно спросила я.

- Нет, таких в природе не существует, - засмеялась подруга.

- Ошибаешься, дорогая, как минимум один такой существует.

- Этого не может быть. Впрочем, кого ты имеешь в виду?- недоумённо уставились на меня Вика.

- Я имею в виду моего приятеля, немецкого учёного-слависта, Иоганна Зельца из Мюнхена, - гордо произнесла я.

- Интересно, где же ты его «откопала» в нашем городишке? А главное, на какой почве состоялся ваш альянс?

- Фу, какое нехорошее слово - «откопала»! Он не ископаемое, чтобы его
откапывать, а молодой, симпатичный мужчина и очень талантливый учёный.
Он меня просто покорил своим интеллектом и почти безукоризненным
знанием русского языка, - с благоговением и придыханием произнесла я. –
Мы с Иоганном познакомились через Интернет, и альянс наш состоялся на
почве любви к творчеству Иосифа Бродского.

- Понятно, Интернет поселился уже и в нашей Тмутаракани. Да, прогресс
на месте не стоит, – состроила хитрую физиономию Викуля.- Ну и что же в
этом немце нетипичного?

- Иоганн прекрасно знает русскую литературу, разбирается в тончайших
нюансах русского менталитета и вообще я думаю, что у него русская душа,
- безапелляционной скороговоркой выпалила я.

- Дорогая, а не кушала ли ты на завтрак белену? Очень похоже, - мило
улыбаясь подвела итог моей тираде подруга. - Ты с этим немцем знакома
без году неделя, ты совершенно ничего о нём не знаешь, кроме того, что
он хорошо говорит по-русски и разбирается в русской литературе. Да это
его профессия, поэтому он и знает и наш язык, и нашу литературу. А тебе
знакомы его чисто человеческие качества?

- Нет, но я не сомневаюсь в том, что Иоганн добрый и милый человек, - твёрдо сказала я.

- Да ты «чудовищно поглупела», как написал в одном стихотворении твой
разлюбезный Бродский. Немцам от природы не свойственна теплота и
сердечность. Они холодные, прагматичные и педантичные люди с полным
отсутствием юмора. И «твой» Иоганн с тобой общается только потому, что
ты для него живой источник информации о ситуации в современной русской
литературе. Не всё же ему опираться на данные рейтингов в Интернете. С
живым человеком всегда полезнее общаться. И если ты мне не веришь на
слово, то я тебе это докажу на конкретном примере в течение нескольких
дней, - заверила меня Вика.

- И как ты будешь доказывать? – поинтересовалась я.

- Элементарно, Ватсон. Не пиши ему несколько дней никаких сообщений.

- Да если я несколько дней не буду писать Иоганну (мы с ним
обменивались посланиями почти ежедневно), то он начнёт беспокоиться и
«забросает» меня тревожными сообщениями.

- Спорим, что не «забросает» и даже не поинтересуется о причинах твоего молчания? – предложила подруга.

Раздосадованная «бронебойными» аргументами Вики, я с неохотой, но все
же согласилась на эксперимент. Без предупреждения я перестала посылать
Иоганну сообщения. Прошёл день, потом второй, третий… От моего «доброго
и милого» немца не было ни строчки. Вика все эти дни жила у меня, не
отходила от компьютера, постоянно посылая запросы в Москву и в
Петербург в поисках работы.

Я была очень огорчена поведением моего немецкого приятеля, придумывала
для него различные оправдания, но в душе понимала: Вика оказалась права.

Первой не выдержала я и написала Иоганну сама, что больше не могу с ним
переписываться, очень занята на работе и свободного времени не остаётся
на общение. Мой «милый и добрый» немец ничуть не огорчился прекращением
существования нашего альянса. Он мгновенно ответил на моё послание и
вежливо со мной попрощался.

Подруга не скрывала своего торжества. Иоганн-Йохан оказался типичным
немцем: холодным и равнодушным. Я же делала вид, что мне исход
«эксперимента» совершенно безразличен. На самом же деле мне было очень
стыдно: стреляного русского воробья провели на немецкой мякине.

Вика прожила у меня около месяца, с помощью Интернета нашла приличную и
высокооплачиваемую работу переводчицы в столице и в спешном порядке
умчалась в Москву. Позвонив мне в очередной раз из мегаполиса, она
поинтересовалась:

- Ну, как там нетипичный немец, не пишет?

- Это ты о ком? – сделала вид я, что не поняла.

- Да о том самом «милом и добром» немце, который мне таким не показался.

- А где же это он тебе мог «показаться»? – съязвила я.

- Да всё там же, в Интернете. Я с ним тоже пообщалась, но не стала тебе сразу об этом говорить, - спокойно ответила Вика.

- Зачем ты это сделала? - возмутилась я.

- Затем, дорогая, чтобы ты не строила себе иллюзий относительно «нетипичных» немцев, - парировала подруга.

- Ну, знаешь, я от тебя такого вероломства не ожидала. Как ты могла?! - закричала я в телефонную трубку.

- Я это сделала ради тебя, - сказала Вика и положила трубку.

Февраль 2006 года